Оранжевый, нестерпимо яркий диск солнца поднимался над страной жарких песков, великой реки и Пирамид. В городе Мертвых, на правом берегу Нила, строилась еще одна. Работа не прекращалась и ночью, хотя такое не было принято, даже во славу Фараона. Это отклонение от нерушимых правил было вызвано печальными событиями последних недель. Сын Солнца, фараон Аменхетис, совсем еще юноша, был при смерти. Его уже не волновали суета жрецов, слезы молодой царицы, которой предстояло быть похороненной вместе с ним (а чего бы ей еще расстраиваться?), а меньше всего его интересовала постройка пирамиды. Аменхетису было настолько плохо, что он даже не думал о том, кто и как мог его отравить, а неожиданная и жестокая болезнь была, несомненно, вызвана именно ядом. Сознание юноши, милосердно скрывшее боль горячечным бредом, посылало странные видения. Он видел себя в зеленом разнотравье горного луга…. Хотя по определению не мог знать, ЧТО это вообще такое. Видел священный солнечный диск, превратившийся в огненную птицу. Времена и пространство, казалось, проносились через все его существо, а сам Аменхетис, ведомый Фениксом, Тем-Кто-Всегда-Перерождается, шел к новой жизни. «Что я? Человек… Где я? С этим сложнее…» сознание юноши стало неожиданно ясным, он оглядел свои покои. Все на месте, небольшое окно, колонны с росписью в виде лотосов, а сам он покоится… То есть он видел, что покоится… а сам… кажется стоял? Неужели это и есть смерть?

- И что это я? – подумал дух Аменхетиса, – Ка или Ба? Никогда не был силен во всех этих религиозных хитросплетениях… Кажется, теперь мне предстоит дождаться бальзамирования и в загробный мир. Интересно, все происходит так, как описано в «Слове устремленного к Свету»? Только бы верховный жрец Имхотеп не забыл ее положить в саркофаг… Кстати, а не он ли мне яд подсыпал?

Если бы у духа было лицо, на нем бы отразились одновременно задумчивость и подозрительность. Но лица не было, а была птичья голова с загнутым клювом, потому что дух Аменхетиса оказался не Ка и не Ах, а Ба, и выглядел точь-в-точь, как крупный сокол-сапсан. Впрочем, осознав свою метафизическую сущность, Аменхетис даже обрадовался. Осмотреть оба Царства с высоты птичьего полета – дело достойное фараона. Пусть и умершего фараона. Однако это жгучее желание удовлетворить не получилось. Когда юноша… то есть теперь уже сокол, попытался вылететь в окно, он обнаружил, что весь проем заполнен чем-то прозрачным и, тем не менее, пружиняще-вязким. Короче – покинуть помещение, в котором находилось тело, Аменхетис не мог.

«Вот здорово, – подумал он. – Теперь придется любоваться процессом собственного бальзамирования. Кажется, они вынимают мозг через ноздри, а потом… Лучше об этом не думать»

 ***

Темнота. Тусклые отблески золотых статуэток в лучах взгляда моей Ка. Книга идущего к свету. Книга мертвых. Чушь. Сколько я здесь… существую? Ни времени. Ни боли. Ни мысли. Мука. Это закончится когда-нибудь? Сколько времени прошло здесь, без солнечного света? Кто я?… Кажется, я была фараоном. Женщина-фараон. Совсем как Хатшепсут. И все эти глупости. Ритуальное одеяние и накладная борода. Проклятый Сет. Что это значит теперь?.. Мое имя. Память. Даже оно ничего не значит. Оно не забыто. Забыта… я. Я, Амт вас побери, фараон… Энтиседет.

 ***

Сотни лет египтяне верили, что после жизни их ждут в худшем случае пасть чудовища Амт, а в лучшем – поля блаженства Иару. Сотни лет они бальзамировали умерших, раскладывая их внутренние органы в канопы с изображениями сыновей Гора. Они хоронили фараонов и вельмож в богатых усыпальницах, окружая мертвых всей той роскошью, что сопровождала их при жизни. Египетские жрецы создали самый запутанный и величественный культ Смерти. И тем самым отрезали истинный путь для неприкаянных душ, обреченных покоиться в своих каменных клетках. Вечно. Впрочем, ничто не может бесконечно продолжаться во множественной Вселенной. В том числе и вечная несправедливость.

Феникс, роняя жемчужные слезы, пролетал над правым берегом Нила. И пирамиды, на которые попадала эта живительная влага, начинали слабо светиться.

 ***

«Аменхетис. Я – Аменхетис, – обрывочные мысли появлялись и снова пропадали в туманном забытьи, – но где я?» Юноша умерший много тысяч лет назад в другой Вселенной, а может быть, прошло всего несколько секунд?.. Аменхетис, облаченный в белые льняные одежды фараона, лежал на зеленой, влажной от росы траве. Розоватое рассветное солнце блестело на золотом змее, что украшал корону Объединенного Египта. До края его сознания доносились голоса. Возможно, именно они заставили его проснуться…

- О, великая Сехмет! – в волнении восклицал женский властный голос. – Неужели через столько сотен лет… Поля Иару открылись мне?

- Что-то не похоже это на загробный мир, – подозрительно пробормотал еще кто-то, – Амт побери эти пирамиды. Кто же знал, что так долго придется там торчать.

- Позвольте заметить, мы здесь почему-то все одновременно оказались… Кстати, разрешите представиться, Царица Нефертари.

- Царица или… хм… фараон? – смутившись, уточнил третий голос.

- Царица, – вздохнув, подтвердила Нефертари.

- Фараон здесь я, – вмешался первый женский голос. – Энтиседет, 15я династия.

- Тутмос IX , 7я династия.

- Сын Осириса Амаунтет.

- О, в наше время не так представлялись, – удивленно добавил кто-то. – Ох, простите… я Ат-Мен Хепри, царь нижнего Египта.

Наконец, Аменхетис очнулся настолько, чтобы вникнуть в беседу:

- Это точно не поля Иару, уважаемые… Посмотрите. Ушебти остались глиняными фигурками.

 ***

Мы, Нефертари, Энтиседет, Амаунтет, Аменхетис, Ат-Мен Хепри и Тутмос, с трудом поняли, где оказались. Странные боги в этом мире, но мы не против чужих богов. Возможно, мы найдем здесь других фараонов и цариц, но это не единственная наша цель. Мы не ищем своих богов, мы ищем Солнце. Тот огненный свет, что связывает нас с Домом. Наш Египет, жестокий к мертвым, но все же родной, иногда приходит к нам во снах. Солнце-феникс, вечное светило – наш покровитель. Потому мы – Ловцы солнца, приносящие в мир, которого нет порядок во имя добра, и добро во имя порядка.